34. деньги

читаю и перечитываю всякие тексты о двадцатых в Германии, вспоминаю как первый раз прочла "Черный обелиск" - как раз, наверное, год 92-й был, или может 93-й. Помню что история про обеды по талонам насмешила в сравнении с тем, что происходило у нас - когда проезд в автобусе подорожал после нового года в три раза, за него стали требовать прокомпостировать три старых билетика вместо одного, и затруднения ресторатора Эдуарда выглядели фантастичными. И вот читаю я Хафнера, Ремарка, вспоминаю свой опыт жизни в этом времени и думаю о том, какое влияние оказывает на людей эта обвальная инфляция. Ну кроме очевидной неспособности людей моего возраста копить деньги и верить в пенсию.
Может быть, обвал валюты приводит к обвалу ценностей в более широком смысле - в первую очередь конечно ценности связанные с трудом, с контрактом, со всякого рода институтами (важное место у Ремарка об этом - про работу органистом в церкви). Они не то чтобы совсем пропадают напрямую, ведь мы вроде бы не считаем любую ценность в деньгах. Но они отрываются от материальной основы, становятся чем-то таким воздушным, слегка нелепым. От этого разрыва между прагматикой и неким теоретическим возвышенным представлением о правильном происходит цинизм (хорошо помню, какими смешными казались нам, детям, все люди постарше, которые чему-нибудь происходящему давали моральные оценки). Те есть я не знаю, какая тут причинно-следственная связь - что первым рушится, общественные связи и нормы, или денежная система. Но видимо, хотя есть представление что деньги противоположны ценностям этического и морального плана, но вообще-то в момент когда эти две системы координат отрываются друг от друга - рушатся обе.
И поэтому психологическая работа про деньги может происходить только через проработку этического плана отношений между людьми, баланса давать-брать, приоритетов и ценностей. А без этого получается какая-то психопатическая скукотень.